Большинство семей российских военнослужащих, убитых на Донбассе, не получают обещанных компенсаций от государства в размере 2 млн рублей. А многие российские офицеры в частных разговорах называют войну в Украине государственным преступлением.
Об этом сообщил российский политик и правозащитник, лишенный мандата депутата Псковского областного собрания Лев Шлосберг в эфире Эха Москвы.
"Ситуация с погибшими на востоке Украины не менялась никогда. Это изначально была тайная война, это изначально была ложь государства, ложь, о которой знали тысячи, я думаю, даже десятки тысяч, непосредственно причастных к семьям военнослужащих. Такие военные города, как Псков, знали об этом, можно сказать, полностью, потому что Псков знает, где находится дивизия и что она делает. А ситуация 14-го года - это ситуация полного интеллектуального слома российской государственной машины, когда государство потеряло голову и способность адекватно оценивать ситуацию после крымских событий. Была абсолютная уверенность в том, что на востоке Украины повторится так называемое триумфальное крымское шествие, когда сами жители будут вносить тех людей, кого Россия хотела бы видеть руководителями регионов в административные кабинеты. Когда выяснилось, что на востоке Украины украинские вооруженные силы защищают Украину, это было колоссальным сюрпризом и для политического и военного руководства России. Соответственно, не ожидали, вообще, военных действий, не ожидали потерь; не были готовы ни объяснять это обществу, ни объяснять это самим военнослужащим. Учитывая, что в августе месяце ожидали всего лишь военного сопровождения политических действий, то сами военнослужащие только попав на территорию Украины узнавали, куда они попали, какая перед ними стоит боевая задача. Уже в сентябре 14-го года это прекратилось. Людям стали говорить, куда они едут. Но общее отношение к этим боевым действиям, замаскированное под "добровольцев", "казаков", кого угодно, не изменилось. Признавать этот страшный смертный грех войны на востоке Украины силами российских Вооруженных Сил наше государство не намерено, потому что вслед за этим необходимо будет называть цифру погибших. Это будут тысячи человек. Мы не можем называть число, но, когда рано или поздно это станет известно, - а это станет известно - это будет вопрос политической ответственности за этих погибших, притом и погибших в России и погибших в Украине. Я не уверен, кстати говоря, что цифра погибших граждан Украины сейчас известна точно, какая это была ужасная война. Она не закончена. Там очень странное, очень шаткое перемирие с возникающими перестрелками, с серыми схемами управления территориями, с не до конца понятными схемами финансирования как обычной гражданской жизни, так и ведения боевых действий. Вся территория Донбасса превратилась в зону полулегальных властей, непонятных институтов, отсутствующего, по сути, права. Это самое страшное, когда разламывается все правовой поле. И, на мой взгляд, сейчас ситуация продолжает оставаться тупиковой", - заявил он.
"К великому сожалению, в нашей стране сформирована такая система государственной власти, которая вызывает у человека очень большие опасения за свою безопасность, если человек начинает делать что-либо, что не понравится государству. В этой системе власти государство гипертрофировано, а человек является подчиненным государства, не источником государственной власти, а подчиненным. Люди, которые сейчас находятся на военной службе - или на профессиональной военной службе по образованию и на службе по контракту, и на службе по призыву, их семьи - понимают свою колоссальную зависимость от военной машины. Мне приходилось общаться с очень многими семьями, родственники которых принимали участие в боевых действиях в Украине. Кто-то, слава богу, остался жив, кто-то, к сожалению, погиб. И страх перед государством этих людей очень значительных. Страх перед оглаской был очень большой. Многие люди говорили: "Скажите, что как делать, но не рассказываете про нас. Нигде не говорите. Просто пришли к вам, чтобы спросить совета, но, пожалуйста, не пишите, не обращайтесь, просто скажите, как нам сделать лучше". Просто люди очень боялись принести вред своим родным. Вот, когда пошли первые боевые действия и первые боевые потери, огромное число люди приходили, спрашивали: "Нам обращаться в военную прокуратуру?" У нас же была дикая ситуация, когда полка нет в Пскове, когда родные, жены, матери дозваниваются до дивизии, спрашивают: "Где? Мы не можем дозвониться. Выключены телефоны уже четвертый день". Им говорят: "Да они тут бегают по казармам, они забыли заплатить за телефоны, у них мобильники выключены, нет связи. Найдется время - сходят, заплатят и вы до них дозвонитесь". То есть доходило буквально до этого. Многие офицеры бегали от родных: у них не было приказал, как действовать. Им было стыдно, им было даже, может быть, даже страшно, но у них не было приказа, как действовать в этой ситуации с семьями. А семьи стояли около входа в дивизию, пытались понять, куда исчезли люди, которых прямо исчезли люди, которых прямо с местных учений отправили в Ейск, а потому уже совсем в другую сторону, и не только в Ейск", - добавил Шлосберг.
"Проблема заключается в том, что люди не видят в государстве силы, которая способна принимать справедливые, законные решения, и в случае несправедливости и беззакония восстанавливать права человека, защищать права человека. Поэтому такое колоссальное молчание. Очень много говорилось о том, что это следствие того, что людям, семьям платили за погибших компенсацию. Да, некоторым заплатили, но не всем. Когда число погибших стало очень велико, многих из них задним числом записывали в "казаки" и люди не получали ничего вообще. Мы знаем таких погибших, которых просто похоронили, в том числе, и в Пскове. Им, как ветеранам боевых действий за другие войны, выдали пособие на погребение, но ни копейки денег государство за убитого военнослужащего уже не заплатило, потому что просто нашли такой способ маскировать эти потери. Я думаю, что государство в огромном долгу пред российской армией, оно совершило преступление против армии. Армия выполняет политические задания любые. Принято политическое решение: воевать там. Армия узнает об этом решении и воюет. Но тогда это открытая война, это официально погибшие, это официальные похороны. И обществу объясняют: Наше государство воюет там-то, для того-то и потому-то. Люди, вероятно, могут с этим не согласиться и подать в отставку. Но, когда человека в приказном порядке отправляют на войну, которое государство скрывает, государство лжет об этой войне, о том, что ее нет, государство лжет о масштабе участия Вооруженных Сил; государство лжет о потерях, не позволяет людям открыто об этом разговаривать, а, в конце концов, даже перестает платить семьям погибших. Это значит то, что государство утратило полностью свою моральную составляющую. Я общался со многими офицерами, в том числе, старшими офицерами, которые называют войну в Украине государственным преступлением. Сейчас они молчат, они говорят об этом только в частных разговорах. Но я знаю, что некоторые из этих людей, я вижу этих людей, в другой общественной ситуации, наверное, скажут. То, что они сейчас все молчат, это просто показывает запредельный уровень страха в стране. Это очень печально для общества. Это очень печально. Потому что люди считают, что их публичное высказывание может сломать их жизнь и такой ценой они говорить, к сожалению, не готовы", - резюмировал он.